«С любовью от Любови»: о золотошвейном шитье в Торжке
Автор: Елизавета Майданова
Торжок – город золотного шитья. Главное, что нужно помнить об этом промысле, чтобы сойти за знающего: это мастерство не «золотое», а именно «золóтное». Об этом я узнала из нашей беседы с Любовью Цветковой, золотошвеей из Торжка, которая вышивает украшения и продаёт их на мосту в центре города по воскресеньям. Это интервью вышло спонтанным. Возможно, поэтому и особенно тёплым.
– Лиза, у меня вчера был юбилей. Мы с вами в честь этого идём сейчас же в кафе, нечего нам на улице быть. А потом приглашу вас на мост, в мой домик.
– С юбилеем! – говорю я, не имея понятия, какую цифру этот юбилей мог бы значить. По жителям Торжка возраст определить невозможно: свежий воздух (или идеи и живость мысли?) умело всё скрывают.
Пока Любовь Евгеньевна идёт к самому модному кафе города «праздновать юбилей» с той, с кем познакомилась минуту назад и ради которой согласилась оставить гостей после празднества, я пытаюсь выяснить, как появился домик на мосту и хоть немного разобраться в золотном шитье.
– С юбилеем! – говорю я, не имея понятия, какую цифру этот юбилей мог бы значить. По жителям Торжка возраст определить невозможно: свежий воздух (или идеи и живость мысли?) умело всё скрывают.
Пока Любовь Евгеньевна идёт к самому модному кафе города «праздновать юбилей» с той, с кем познакомилась минуту назад и ради которой согласилась оставить гостей после празднества, я пытаюсь выяснить, как появился домик на мосту и хоть немного разобраться в золотном шитье.
Нить: золотая и золóтная
– Я начинала с преподавания. Когда мне был 21 год, меня пригласили обучать девочек. Это был курс, на котором девушки учились быть хозяйками: не только вышивать, но и кашеварить, убирать, заниматься спортом. Тогда я поняла, что мастерство знать – это одно, а научить человека – другое. Просто представь: это молодые девчонки, они только-только убежали от родителей, им хочется свободы. Я не намного их старше, а уже – педагог. Для меня это была школа жизни, я отработала так 40 лет, а в этом году решила работать на себя, придумывать свои дизайны, вести социальные сети с работами, продавать украшения.
– Вы в домике на мосту продаёте?
– Да, город дал мне его, и теперь я со своей продукцией там по выходным встречаю туристов. Помимо ручной вышивки, занимаюсь и автоматической. Ручная – она не сильно кормит, к тому же это очень кропотливый труд. Этим трудом, кстати, у меня в доме занимаются все: муж помогает вырезать формы, – Любовь Евгеньевна вынула кулон, – смотри, какие мы с ним делаем. Можешь сама попробовать подвигать фигурку, эти кулоны подвижные. А чтобы это всё склеить и спрессовать, нужна физическая сила. Поэтому муж вырезает этот плотный картон, а сын обучил меня компьютерной вышивке и помог купить специальную, очень дорогую машину. Он сам сначала изучил эксплуатацию, а мне потом на пальцах объяснял, как и что работает. Теперь я уже и портреты вышиваю, и иконы. Если бы ты не попала под мой юбилей, я бы показала своё домашнее производство. Но сейчас там гости.
– А ручная чем отличается от автоматической, как это всё работает?
– Автоматическая – это вышивка на специальной машине, а о ручной расскажу тебе на обратном пути, когда в домике будем. Прямо на пяльцах покажу, у меня там все образцы собраны.
– Ну нить-то хотя бы настоящая? Золотая?
– Вы в домике на мосту продаёте?
– Да, город дал мне его, и теперь я со своей продукцией там по выходным встречаю туристов. Помимо ручной вышивки, занимаюсь и автоматической. Ручная – она не сильно кормит, к тому же это очень кропотливый труд. Этим трудом, кстати, у меня в доме занимаются все: муж помогает вырезать формы, – Любовь Евгеньевна вынула кулон, – смотри, какие мы с ним делаем. Можешь сама попробовать подвигать фигурку, эти кулоны подвижные. А чтобы это всё склеить и спрессовать, нужна физическая сила. Поэтому муж вырезает этот плотный картон, а сын обучил меня компьютерной вышивке и помог купить специальную, очень дорогую машину. Он сам сначала изучил эксплуатацию, а мне потом на пальцах объяснял, как и что работает. Теперь я уже и портреты вышиваю, и иконы. Если бы ты не попала под мой юбилей, я бы показала своё домашнее производство. Но сейчас там гости.
– А ручная чем отличается от автоматической, как это всё работает?
– Автоматическая – это вышивка на специальной машине, а о ручной расскажу тебе на обратном пути, когда в домике будем. Прямо на пяльцах покажу, у меня там все образцы собраны.
– Ну нить-то хотя бы настоящая? Золотая?
А она и не должна быть золотой. Потому что она золóтная. Конечно, в старину вышивали настоящей золотой нитью. Её испускали из слитка золота, волочили, она называлась «бить» – такая расплющенная металлическая проволочка. А потом уже начали делать золóтную нить, в ней только 8% золота. Это хлопчатобумажная ниточка, которой вышивают исключительно на заказ.
Во-первых, это очень сложно и долго. Ну и во-вторых, катушка такой нити стоит около ста пятидесяти тысяч. Так что покупаешь раз на всю жизнь и пользуешься. Но это потом всё, а пока пошли чай пить. Что тебе заказать?
Все мои попытки отказаться были пресечены железным аргументом о вчерашнем юбилее и необходимости его отпраздновать. Любовь Евгеньевна предложила взять её любимые пирожные — мусcовые, с грильяжной начинкой. Чередующиеся орешки выглядывали орнаментом из разреза и очень сочетались с коричневыми камнями кулона на её шее.
Все мои попытки отказаться были пресечены железным аргументом о вчерашнем юбилее и необходимости его отпраздновать. Любовь Евгеньевна предложила взять её любимые пирожные — мусcовые, с грильяжной начинкой. Чередующиеся орешки выглядывали орнаментом из разреза и очень сочетались с коричневыми камнями кулона на её шее.
С любовью от Любови
Замечаю кулон и спрашиваю:
– А в Торжке покупают такие украшения?
– Мои – покупают. Ты потом, когда подружишься со мной, поймёшь, чем мои украшения отличаются. В моей «Волшебной лавке» (так мой домик здесь называют) есть чемоданчик, там море таких украшений. Я не советую их просто так, а сначала разговариваю с каждым человеком, чтобы подобрать украшение к душе.
– А в Торжке покупают такие украшения?
– Мои – покупают. Ты потом, когда подружишься со мной, поймёшь, чем мои украшения отличаются. В моей «Волшебной лавке» (так мой домик здесь называют) есть чемоданчик, там море таких украшений. Я не советую их просто так, а сначала разговариваю с каждым человеком, чтобы подобрать украшение к душе.
Ведь считается, что это вещи-обереги: тепло рук мастера приносит удачу и оберегает, поэтому выбор подарка – серьёзное дело. Надо мной дети смеются: «Да, мам, конечно! Тепло рук!». Но дело ведь в вере: если веришь, то так и будет.
А с покупателями у нас даже целый ритуал: положить в ладошку украшение, накрыть своей и сказать: «с любовью от Любови». Я так открываю москвичей, а то они часто приезжают такие закрытые, недоверчивые. А у меня тепло, уют, домик, ладошки эти…
– Здорово, что вы храните все эти традиции. Без этого, может, и золотного шитья не было бы уже…
– Да, и поэтому основной всё-таки для меня всегда была педагогика. Важно ведь не то, что ты сам умеешь, а то, что оставишь мастерство кому-то после себя. Всё, что я умела, я передавала ученикам. Например, был у меня талантливый мальчик, он учился золотному шитью в Торжке, а потом в церковно-приходской школе в Америке. Обычно считают, что вышивание – это не мужское. Но этот Саша уже давно вышивает плащаницу, и очень талантливо! До него у меня учились два мальчика из Финляндии. Приехали тут двое, красивые, высоченные… Они неожиданно увлеклись, а один даже связал свою жизнь с вышиванием – делал туфельки. Наше учебное заведение – единственное в России, где обучаются всей народной вышивке, а не только отдельным видам. Машинная вышивка, батик, кружевоплетение, металлическое, золотное шитьё… Ты бы видела, какая там коллекция работ! Например, полный набор старинного костюма красавиц из рисунков художника Солнцева. Мы с девочками сделали и шапочку, и туфельки, и кафтан. Поэтому за сохранение мастерства можно не волноваться. По крайней мере, в Торжке. Пробуй пирожное!
– Пробую! А как вы в Торжке оказались?
– Я вообще из славного города Ржева. Сначала пошла поступать вместе со своей подругой в Ржевский медицинский колледж. Это было стадное чувство: все – и я за ними, на медсестру. Первая экскурсия в поликлинику, и я понимаю, куда попала: естественно, это не моё. А у меня здесь в Торжке жила тётя, она и предложила приехать сюда золотошвеей. Я тогда даже не знала, что это такое, никогда о вышивке не слышала, а теперь у меня с этим жизнь связана. И как же я рада, что всё тогда так случилось. Это всегда движение, всегда живое общение. У нас так с Мариной Владимировной было: мы постоянно куда-то двигались, нам не сиделось на месте.
Она как раз поставила на верную ногу наше училище. Вот смотри, например, на эти керамические барельефы на стенах, здесь их много. Сначала каждый мастер должен выстроить этот барельеф композиционно, это основа. И как раз Марина Владимировна, с которой ты вчера разговаривала, правильно поставила эту школу рисунка и композиции у нас в училище.
– Здорово, что вы храните все эти традиции. Без этого, может, и золотного шитья не было бы уже…
– Да, и поэтому основной всё-таки для меня всегда была педагогика. Важно ведь не то, что ты сам умеешь, а то, что оставишь мастерство кому-то после себя. Всё, что я умела, я передавала ученикам. Например, был у меня талантливый мальчик, он учился золотному шитью в Торжке, а потом в церковно-приходской школе в Америке. Обычно считают, что вышивание – это не мужское. Но этот Саша уже давно вышивает плащаницу, и очень талантливо! До него у меня учились два мальчика из Финляндии. Приехали тут двое, красивые, высоченные… Они неожиданно увлеклись, а один даже связал свою жизнь с вышиванием – делал туфельки. Наше учебное заведение – единственное в России, где обучаются всей народной вышивке, а не только отдельным видам. Машинная вышивка, батик, кружевоплетение, металлическое, золотное шитьё… Ты бы видела, какая там коллекция работ! Например, полный набор старинного костюма красавиц из рисунков художника Солнцева. Мы с девочками сделали и шапочку, и туфельки, и кафтан. Поэтому за сохранение мастерства можно не волноваться. По крайней мере, в Торжке. Пробуй пирожное!
– Пробую! А как вы в Торжке оказались?
– Я вообще из славного города Ржева. Сначала пошла поступать вместе со своей подругой в Ржевский медицинский колледж. Это было стадное чувство: все – и я за ними, на медсестру. Первая экскурсия в поликлинику, и я понимаю, куда попала: естественно, это не моё. А у меня здесь в Торжке жила тётя, она и предложила приехать сюда золотошвеей. Я тогда даже не знала, что это такое, никогда о вышивке не слышала, а теперь у меня с этим жизнь связана. И как же я рада, что всё тогда так случилось. Это всегда движение, всегда живое общение. У нас так с Мариной Владимировной было: мы постоянно куда-то двигались, нам не сиделось на месте.
Она как раз поставила на верную ногу наше училище. Вот смотри, например, на эти керамические барельефы на стенах, здесь их много. Сначала каждый мастер должен выстроить этот барельеф композиционно, это основа. И как раз Марина Владимировна, с которой ты вчера разговаривала, правильно поставила эту школу рисунка и композиции у нас в училище.
Замечай эти детали, у нас здесь всё со всем связано. Искусство, оно ведь везде, даже в этом кафе.
– А где вы ищете вдохновение для дизайна? Природа здорово помогает, наверное.
– Ну вот эти всякие штучки – достаёт кулон – это моя фишка. Я первая начала делать подвижные элементы на браслетах, серьгах, ремнях. Это стильно и удобно: можно купить один кулон, но менять комбинации, двигать его, крутить, и он всегда будет выглядеть по-новому. Ещё я тут делаю пояса, те самые, про которые Пушкин говорил: «Скажите княгине, что она всю прелесть московскую за пояс заткнет, как наденет мои поясы…» – это он из Торжка, про торжокские поясы пишет. Он их княгине Вяземской привозил. Поэтому природа всегда помогает. И во времена Пушкина тоже помогала, видимо.
– Ну вот эти всякие штучки – достаёт кулон – это моя фишка. Я первая начала делать подвижные элементы на браслетах, серьгах, ремнях. Это стильно и удобно: можно купить один кулон, но менять комбинации, двигать его, крутить, и он всегда будет выглядеть по-новому. Ещё я тут делаю пояса, те самые, про которые Пушкин говорил: «Скажите княгине, что она всю прелесть московскую за пояс заткнет, как наденет мои поясы…» – это он из Торжка, про торжокские поясы пишет. Он их княгине Вяземской привозил. Поэтому природа всегда помогает. И во времена Пушкина тоже помогала, видимо.
Я всегда смотрю людям в лица
– А мне этот ваш кулон правда очень нравится, он современно смотрится, в Москве многие такие носят. Вы никогда не хотели переехать? В большом городе был бы спрос на ручную работу.
– Ой, Лиза, мне бы отмотать лет десять назад… Идей – море, я постоянно ищу новые фестивали. Сейчас, правда, дети мне подарили вот эту игрушку, – указывает на телефон, который продолжает вибрировать от поздравительных сообщений, – зрение сразу пошло вниз. Нет, ты представляешь, я вышивала мельчайшие образы и детали спокойно до 55 лет, и зрение было отличным. А тут сразу упало. Хотя интернету можно спасибо сказать, там столько идей! Раньше знаешь, как это было? Вот, например, я вручную вышивала икону. Начинала с того, что ездила в заказники, а там нельзя ни фотографировать, ни рисовать.
– Ой, Лиза, мне бы отмотать лет десять назад… Идей – море, я постоянно ищу новые фестивали. Сейчас, правда, дети мне подарили вот эту игрушку, – указывает на телефон, который продолжает вибрировать от поздравительных сообщений, – зрение сразу пошло вниз. Нет, ты представляешь, я вышивала мельчайшие образы и детали спокойно до 55 лет, и зрение было отличным. А тут сразу упало. Хотя интернету можно спасибо сказать, там столько идей! Раньше знаешь, как это было? Вот, например, я вручную вышивала икону. Начинала с того, что ездила в заказники, а там нельзя ни фотографировать, ни рисовать.
У меня был с собой маленький карандашик и небольшой блокнотик, и я тихонечко срисовывала туда лик, чтобы потом дома учиться выкладывать швы по контурам. Я с тех пор всегда людям смотрю в лица: представляю, как бы их вышила.
Но это тогда. А сейчас столько литературы! Ехать-то никуда не нужно, а уж тем более – переезжать. Ну и любимые люди здесь рядом, которые помогают. Как их тут оставишь!
– У вас ведь целый семейный бизнес, получается?
– Да, мне все помощники. Племянник помогает с дизайнами (в автоматике главное – это хороший дизайн). Он переносит эскизы в специальную программу для машины, а до этого эскиз разрабатывается у московских дизайнеров. Сын помогает по технической части: вчера, например, полностью разобрал мою машину и по шурупикам собрал обратно – проверил. Ещё у меня три внука, поэтому сначала я весь день стою на мосту в мастерской с украшениями, а потом иду домой их кормить и печь пироги. Поэтому некогда скучать и думать о плохом. Дочь тоже окончила моё учебное заведение, она вышивала русские сапожки и очень увлеклась этим, делала шикарные эскизы. Ну помнишь:
– У вас ведь целый семейный бизнес, получается?
– Да, мне все помощники. Племянник помогает с дизайнами (в автоматике главное – это хороший дизайн). Он переносит эскизы в специальную программу для машины, а до этого эскиз разрабатывается у московских дизайнеров. Сын помогает по технической части: вчера, например, полностью разобрал мою машину и по шурупикам собрал обратно – проверил. Ещё у меня три внука, поэтому сначала я весь день стою на мосту в мастерской с украшениями, а потом иду домой их кормить и печь пироги. Поэтому некогда скучать и думать о плохом. Дочь тоже окончила моё учебное заведение, она вышивала русские сапожки и очень увлеклась этим, делала шикарные эскизы. Ну помнишь:
“
Шиты золотом сапожки русские,
Блестят на солнышке носочки узкие.
Идёт красавица, плывёт лебёдушкой,
И все любуются её красой.
Блестят на солнышке носочки узкие.
Идёт красавица, плывёт лебёдушкой,
И все любуются её красой.
Я совершенно не помню и даже впервые слышу, но удивляюсь, как это «лебёдушка» оказалась рядом с московскими дизайнерами:
– А вы и с кем-то из Москвы работаете?
– Да, там пишется дизайн для машины. Но до этого я придумываю концепт и вышиваю всё вручную. Потом фотографирую, отправляю, и это переделывают в дизайн, со стежками, только на компьютере.
– Много времени это занимает?
– Ну, вот самая маленькая работа… Вот эта, например, – Любовь Евгеньевна снова вынимает кулон, – такую могу сделать за час. Здесь чем мельче, тем сложнее. Её ведь нужно именно слепить: добавить натуральные камушки, как здесь, наладить передвижной механизм, чтобы фигурка могла передвигаться в кулоне. Вышить мало, надо собрать.
– Любовь Евгеньевна, а можно сфотографировать на память вот этот, для статьи? – не выдерживаю.
– Так я тебе его прямо сейчас и подарю.
Под мои «нетненужнодачтовы» Любовь Евгеньевна, уже не слушая, проделывает привычный ритуал: из рук в руки и «с любовью от Любови». «Вот так, под воротничок, ага. Знаешь, какую удачу это будет приносить! Дело ведь в вере: если веришь, значит будет… Да, тебе он хорошо. К глазам».
– А вы и с кем-то из Москвы работаете?
– Да, там пишется дизайн для машины. Но до этого я придумываю концепт и вышиваю всё вручную. Потом фотографирую, отправляю, и это переделывают в дизайн, со стежками, только на компьютере.
– Много времени это занимает?
– Ну, вот самая маленькая работа… Вот эта, например, – Любовь Евгеньевна снова вынимает кулон, – такую могу сделать за час. Здесь чем мельче, тем сложнее. Её ведь нужно именно слепить: добавить натуральные камушки, как здесь, наладить передвижной механизм, чтобы фигурка могла передвигаться в кулоне. Вышить мало, надо собрать.
– Любовь Евгеньевна, а можно сфотографировать на память вот этот, для статьи? – не выдерживаю.
– Так я тебе его прямо сейчас и подарю.
Под мои «нетненужнодачтовы» Любовь Евгеньевна, уже не слушая, проделывает привычный ритуал: из рук в руки и «с любовью от Любови». «Вот так, под воротничок, ага. Знаешь, какую удачу это будет приносить! Дело ведь в вере: если веришь, значит будет… Да, тебе он хорошо. К глазам».
В такт природе
– Знаете, я заметила, что люди здесь вообще вечно молодые, в Торжке такое движение…
– Мы просто все пропитаны творчеством. Ты спокойно спать со своими идеями не можешь: в голове всегда крутятся задумки, правки, планы.
– Мы просто все пропитаны творчеством. Ты спокойно спать со своими идеями не можешь: в голове всегда крутятся задумки, правки, планы.
Когда в Торжок приезжают молодые люди, они нам часто говорят, что здесь один развал. Но нужно смотреть глубже и дальше, нужно за обликом города видеть людей. А люди здесь очень талантливые.
Пока не понимаю, как это – «плыть». Но эту пару минут ожидания мы скоротаем в домике на мосту. Здесь узнаёшь, почему он «волшебный»: Любовь Евгеньевна достала целую коробку с образцами. Маленькие лоскутки с вышитыми цветами, узорами, орнаментами и обязательно – с фамилией ученицы в верхнем углу. Все эти зарисовки, картинки, наброски, разноцветные нити и имена учениц, напоминающие об истории и целом поколении вышивальщиц, смешиваются. «Это хиты моей лавки – украшения с луной и солнцем» – объясняет мне Любовь Евгеньевна. Но луна и солнце уже были покрыты грудой новых образцов, прежде чем мы достигли дна коробки.
Снаружи тоже всё смешалось. И стало понятно, почему художница Марина Владимировна и вышивальщица Любовь Евгеньевна вспоминают на мосту по вечерам «кипучую жизнь» – здесь и правда всё плывёт, сливается, небо отражается в воде. Мост соединяет всё: поколения вышивальщиц, Пушкина, «лебёдушку», московских дизайнеров и народное ремесло, луну и солнце.
– Ой, и правда поплыл!
– Да, у нас тут всё быстро. Может, поэтому мы такие активные все… В такт природе.
Снаружи тоже всё смешалось. И стало понятно, почему художница Марина Владимировна и вышивальщица Любовь Евгеньевна вспоминают на мосту по вечерам «кипучую жизнь» – здесь и правда всё плывёт, сливается, небо отражается в воде. Мост соединяет всё: поколения вышивальщиц, Пушкина, «лебёдушку», московских дизайнеров и народное ремесло, луну и солнце.
– Ой, и правда поплыл!
– Да, у нас тут всё быстро. Может, поэтому мы такие активные все… В такт природе.